Председатель правления АО «НК «Продкорпорация» на глазах журналистов «КазахЗерно.kz» пересек Каспий, «скостил» пять миллионов тонн зерна с урожая-2011 и назвал Североказахстанский филиал ПКК — одиозными людьми.
Нельзя сказать, что после беседы с Бейбитханом Кабдрахмановым расставлены все точки над «ё». Тем не менее, по приглашению главы нацкомпании корреспонденты побывали на днях в главном офисе Продкорпорации, где провели интервью с ее руководителем. Все задаваемые вопросы, так или иначе, муссировались нашим агентством, поэтому беседа с первых минут приобрела конструктивный характер. «Кто заказчик ваших статей?» — первым делом спросил господин Кабрахманов. «Народ», — коротко ответили мы. «Но ведь они не всегда объективные?», — возразил председатель. «Когда человек оказывается в информационном вакууме, когда на один и тот же вопрос журналиста, повторенный трижды в официальном запросе, приходит отписка, как еще прикажете поступать? Понятно, что участники рынка и смишники начинают делать догадки, почему только они не в вашу пользу, мы не знаем», — ретировались журналисты. «Вот в таком формате мы стараемся не работать. Я имею ввиду переписку, — неожиданно заявил глава компании, специалисты которой ни на один вопрос корреспондентов нашего агентства по телефону не ответили. — Мы же прекрасно понимаем, что пока это письмо дойдет к нам, пока мы на него ответ дадим, пока вы его рассмотрите, данные устаревают. Потом, когда эта статья выходит — она теряет актуальность. Лучше работать в формате прямого общения. Мы же никогда не прячемся. Я же знаю, что такое письмами обмениваться, это месяцами может длиться. Сегодня цена одна, вы спрашиваете, а почему вы такую цену дали, а я уже и не помню, почему мы такую цену дали. Вот мой сотовый, обращайтесь».
Обмен любезностями был окончен, и мы приступили к вопросам.
Тракторист-машинист в белом воротничке
Вопрос: У нас недавно вышла статья «Звездный час Продкорпорации и ее друзей». Действительно, то что сейчас переживает ПКК, другими словами и не назовешь: в активах нацкомпании больше пяти миллионов тонн зерна, которое сегодня на вес золота. Нужно отдать должное менеджменту ПКК, возможно, в этом и Ваша заслуга. А не тяжело ли Вам управлять зерновой компанией, ведь раньше, насколько нам известно, сфера вашей деятельности с селом не была связана?
Ответ: Почему это я не сельский человек?! Я до десятого класса рос в деревне, ездил на сенокос, ездил на уборку. Даже права имею тракториста-машиниста. Я сдавал, ездил на комбайне. С детства различал овес, ячмень и пшеницу. И сейчас могу. Почему я не сельский человек?! Я нормальный сельский парень. У меня отец был главным агрономом. Можно сказать, я потомственный агроном. И, кстати, после школы я поступал в сельхозинститут. Потом, правда, в политех перешел, потому что мне не понравилось… Но в итоге жизнь заставила заниматься сельским хозяйством. Да вообще, в Казахстане ведь мало городских. Раньше ведь большинство рождалось в поселке, а потом переезжало в город, на учебу или на заработки…
Вопрос: Да, фраза есть: «Все знаменитые рождаются в деревне»…
Ответ: Ага. Ну, я не знаменитый, конечно. Но и городским до корней волос себя назвать не могу. Да, может, у меня образования не достаточно, но здесь же я не пшеницу выращиваю. Зачем мне знания агронома? Я финансист профессиональный, я банкир, я в банке работал. Да и, в конце концов, я ж не в одиночку работаю. Есть министр сельского хозяйства, есть председатель КазАгро. Все решения мы вместе прорабатываем.
Коммерция или патриотизм
Вопрос: Продкорпорация является самым крупным игроком на рынке зерновых Казахстана. При этом выполняет двоякую задачу. С одной стороны — обеспечение продовольственной безопасности, с другой — коммерческая эффективность…
— Уже несовместимые вещи, — улыбнулся наш собеседник.
Вопрос: Чему все-таки отдает предпочтение головной офис ПКК? Ведь выполняя какую-то задачу государственного значения, бывает непросто выйти в плюс по бухгалтерскому балансу?
Ответ: Я вам все объясню. Для того, чтобы на этот вопрос ответь более полно, нужно уйти лет на пять-десять в прошлое. Я здесь работаю всего полтора года в ранге председателя, до этого год занимал должность зампреда. Поэтому понятно я могу объяснить только свой период. Произошедшему ранее я не вправе давать оценку, я только делаю анализ, потому что я деталей не знаю: какие принимались решения, на каком основании, кто их принимал. И вот, согласно этому анализу замечу: раньше Продкорпорация была убыточная и продбезопасность была на грани. Вспомните 2008 год, когда ввели запрет на экспорт, потому что зерно в стране не удержали. Цены были бешенные. Пришлось пойти на крайние меры, потому что низкая эффективность работы, принятия решений… Я не говорю, что это виновата Продкорпорация, просто тогда это не просчитывалось, и не от того, что у руля были глупые люди. Просто до этого не доросли еще, опыта большого не было. Не думали о том, что цена может вырасти в разы — со 100 долларов до 436. Запрет ввели тогда, когда хватились — чем кормить население. Потому что хлеб у нас — политический продукт.
Между строк. Напомним, экспорт зерна в 2008 году Казахстан восстановил только 1 сентября и до этого на протяжении пяти месяцев сохранял запрет на вывоз зерновых, несмотря на то, что в мире не наблюдался дефицит данных продуктов. Решение о запрете официальная Астана объясняла необходимостью обеспечить собственную продовольственную безопасность.
Что сделали мы после восьмого года? Какие мы приняли меры, чтобы не допустить дефицита хлеба в стране-экспортере зерновых? Потому что запрет на экспорт (пшеницы — ИА «Казах-Зерно») откатил наших фермеров на несколько лет назад. Ведь крестьяне ждали этого момента, ждали реальную оценку своего труда, когда цены дошли до почти 500 долларов, пять лет. И когда они все-таки дождались — ба-бах! — и государство закрывает экспорт. Все, кто с зерном сидел, прогадали, потому что цена резко упала до 50 долларов, если не ошибаюсь.
И только сейчас мы понимаем всю пользу этого запрета. Эта горькая ошибка научила нас многому. На основании тех событий мы выработали единую стратегию, но последствия разбирались еще долго. Ведь на оставшийся в стране урожай 2008 лег рекордный — 22 млн. тонн — урожай 2009-го. И все это зерно осталось в Казахстане. Попытались экспортировать, но в соседних странах и своего хлеба было с избытком. Я помню, в Новороссийске цена была 160 долларов, ФОБ. Туда довезти еще сто долларов. Вот цена нашему сэкономленному после запрета хлебу. Поверьте, никто не мирился с подобной ситуацией. Приняли комплекс решений. Мы решили так — покупаем по 18 500 тенге, при том, что на рынке цена была 10 тысяч. И впервые купили 5 миллионов тонн, никогда до этого ПКК таких объемов не закупала. В основном это было 700-800 тысяч, до миллиона, одним словом. Тем самым, мы поддержали наших фермеров, иначе бы в десятом году никто не посеялся. Теперь что произошло? — после рекордного урожая девятого, засуха десятого. Вроде бы, повторяется ситуация восьмого, и мы должны были закрыть экспорт. И соседняя Россия так и сделала. Они просто попались на ту же удочку. В это время цена растет, и казахстанское зерно начинает уходить за границу за очень большие деньги. Трейдеры радуются, крупные зернопроизводители все радуются. А мы что сделали? — мы взяли все эти пять миллионов сохранили и в десятом году подписали меморандум, по которому поставляли удешевленное зерно нашим мукомолам.
Вопрос: История из одних повторений… Страна не съела столько хлеба, сколько припасла Продкорпорация
Ответ: Да уж. Тем не менее, это так. У главного зернового оператора Казахстана лежало зерно, которое на рынке можно было продать очень задорого. Главная ошибка Минсельхоза была в том, что неправильно была выведена потребность населения в хлебе. Тогда мы были сориентированы на медицинские показатели, а они таковы, что, якобы, казахстанцы в год съедают больше двух миллионов тонн. Когда по факту мы начали кормить страну, оказалось — полтора. Это народ кушает. И плюс 450 тысяч тонн на животноводство, плюс полтора-два миллиона на семена. Округляя грубо, четыре миллиона тонн — вся потребность Казахстана в зерне. Страна меньше десяти никогда не производила, поэтому даже после самого засушливого года мы на собственном зерне можем еще два-три года безбедно существовать. И вот меморандум десятого. Мы весь год снабжали мукомолов зерном по 26 500 тенге. Из запланированного объема 2,9 миллиона удалось реализовать только миллион. Потому что… ну, не потребляет страна больше. И в итоге, что получилось — мы могли получить прибыль для Продкорпорации, но нам не разрешили. Мы просто не знали на тот момент, сколько реально страна кушает. Мы понесли убытки, в то время, когда на рынке пшеница торговалась по 50 тыс. тенге, мы, связанные меморандумом, отдавали ее почти в два раза дешевле. Представляете себе сумму недополученной прибыли? С лишнего миллиона она бы составила 25 миллиардов тенге — колоссальная сумма. Когда уже осознали, что льготное зерно больше не требуется, его нужно продавать за пределами республики, уже было поздно — цены пошли вниз. И в одиннадцатом году опять рекордный урожай… Но, слава Богу, что до этого мы максимально постарались продать часть объема задорого. В итоге мы часть своих расходов перекрыли, но по основным чуть-чуть ушли в минус. Но вывод из всего мной сказанного один: во главу угла Продкорпорацией ставится продовольственная безопасность страны. А дальше, и это зависит от мастерства нашего менеджмента, при этом нужно не уйти в минус. Да, мы в первую очередь обеспечиваем продовольственную безопасность, но мы рассчитываем так, чтобы без привлечения бюджетных денег мы еще были доходной, прибыльной организацией.
Вопрос: Теперь вы, наверняка, ученые?
Ответ: На опыте восьмого, девятого, десятого годов мы все просчитали, и в одиннадцатом году объявили о закупе 8 млн. тонн, но фактически закупили пять. Но, вероятно, были большие приписки. Страна не собрала 29 миллионов. Начались гонки двух областей. Ну как по семь-восемь миллионов одна область может намолотить? Поверьте, такие факты очень мешают бизнесу. Иностранцы приходят, говорят, дайте зерна. Мы говорим — нету. А они в ответ: «Да как нету! Вы 29 миллионов собрали! Все, давайте нам скидку». Это очень мешает торговать.
Сидеть на мешках будем до времени
Вопрос: Ну, уж если Вы с этим соглашаетесь! Да, всем понятно, что маленькая закорючка какого-нибудь специалиста отдела сельского хозяйства вырастает впоследствии в большую цифру и ставит под сомнение исследование, к примеру, уважаемого аналитика, и переворачивает вверх ногами представление о рынке внутри страны. А как, по-вашему, кто должен контролировать эту цифру?
Ответ: Маркетинговыми исследованиями, прогнозами и учетом балансов должны заниматься независимые организации и специалисты, чтобы в идеале избежать приписок, которые вводят рынок в заблуждение.
Вопрос: Но это в идеале, а как сегодня рассчитать реальный вес казахстанского хлеба?
Ответ: К сожалению, только постфактум, — Бейбитхан Оразханович взялся за калькулятор. — Вот вам мои расчеты. К 12 миллионам экспорта прибавляем два, которые съела страна, плюс два ушли на семена. Итого — 16, плюс остаток с прошлого года — семь миллионов. Всего — 23 миллиона. Не больше. Официально показали 26,9. Четыре миллиона — миф.
Между строк. Учитывая казахстанские зерновые затраты, Бейбитхан Оразханович, однако, наш взгляд слабо учел растущие потребности отечественного животноводства, особенно крупных товарных ферм и птицефабрик в зерне на корм, который в основе своей имеет пшенично-ячменную составляющую. Глава Продкорпорации согласился, что мясные проекты государства будут требовать все большего количества зерна — животных надо кормить.
Вопрос: До сих пор неясно, как собираетесь поступать с этими пятью миллионами?
Ответ: В этом году мы уже четко понимали, что происходит, что в стране грядет засуха, поэтому весь накопленный осенью объем в пять миллионов удержали. Еще раз хочу обратить ваше внимание: объявили мы о коммерческом закупе восьми миллионов. Но нам сдали только пять. Потому что не было больше свободного зерна. И вот они нам пригодились. Сейчас заключен меморандум на 1,3 миллиона тонн. Из них первые 100 тысяч уже ушли в августе. Как помните, в госрезерве хранится двухгодичный запас зерна. Как говорилось выше, на эти цели нам вполне хватит двух миллионов. Оставшиеся три, заявляю вам, мы продадим по самому максимуму. Сегодня цена на рынке 35 тысяч тенге. Но мы и по такой цене продавать не будем, хотя и при ней мы зарабатываем десятки миллиардов тенге. То есть сегодня мы по 28 себе в убыток продаем, но с учетом того, что в прошлом году мы много закупили, сегодня за счет выделения удешевленного зерна мы избавляемся от той разницы, которую не нужно держать. Платить за хранение, проценты платить в банках…
Вопрос: И когда, по-вашему, ожидается пик цен на зерно?
Ответ: Я думаю, что пик цен уйдет далеко за сорок тысяч тенге за тонну. И вот в этот момент мы откроем торговлю. Весной цены начнут дешеветь. Вот попомните мои слова! Потому что после такой засухи мир засыплет зерном. И цена резко пойдет вниз. Но мы теперь должны угадать, пока этого не случилось, мы должны наши излишки продать по максимально выгодным предложениям. Чтобы на эти деньги на следующий год, когда урожай будет высокий, мы могли закупить. Это, я полагаю, очень логично. Если мы по итогам года десятки миллиардов заработаем, мы можем ближайшие три года не думать о прибыли. Баланс прост: ежегодно ПКК более полутора миллиарда не зарабатывает. А если вдруг придет порядка десяти миллиардов, то продбезопасность станет номер один.
Хлеб для банкира
Вопрос: Сегодня мы тоже себя обезопасили. В магазинах лежит удешевленный хлеб…
Ответ: Да, это одна из мер. Рост цен остановлен на хлеб первого сорта, макароны первого сорта. Плюс мы даем зерно третьего класса нашим животноводам 200 тыс. тонн. В итоге полтора миллиона тонн у нас забронировано по фиксированной цене. Миллион мы оставим переходящим запасом. Вдруг мои прогнозы не подтвердятся. А все, что останется — 2 миллиона — продадим по высокой цене. Таким образом, мы обеспечиваем свою коммерческую безопасность. Если мы из года в год будем приносить одни убытки, мы же обанкротимся. Мы итак практически несколько лет подряд на нуле сидим. В этом году у нас есть возможность заработать, и будем ее использовать…
Вопрос: Об этом вы уже говорили. Помогает ли дешевая булка казахстанцам ноги не протянуть?
Ответ: На самом деле на цену хлеба у нас, кроме пенсионеров, никто внимания не обращает. Особенно в городах, но у нас почему-то повышение на три процента вызывает взрыв общественного мнения. Я вот у своих знакомых спрашиваю, не то, чтобы обеспеченных — которые работают в банках, так называемый, средний слой населения. Они не знают, сколько сегодня булка стоит. Для них разницы нет, будет ли она по 60 или по 80 тенге. 20 тенге в день — это же меньше тысячи! Это ведь не те деньги, которые нужно считать.
Вопрос: Если на красную икру повысятся, никто не заметит…
Ответ: Совершенно верно. Тут на бензин цены скачут — особой реакции нет. А почему на хлеб в рамках инфляции не должны цены расти?! А у нас он как стоил в 2005 году 45 тенге, так и по сей день на том же уровне остался. По-моему, это не верно.
Вопрос: 1,3 миллиона дотационного зерна, как вы считаете, выберут?
Ответ: Нет. Уже августовские показатели отстают.
Вопрос: Может, это связано с нежеланием?
Ответ: Да нет! Они все желают! Просто у них «оборотки» нет.
Вопрос: Но мы по-другому информированы. В десятом, например, в ЮКО в меморандуме участвовали 12 операторов. Теперь — только три.
Ответ: У меня каждый рабочий день начинается с просмотра сводки по поставкам дотационного зерна. На первой странице общие данные. Вот миллион триста, по 108 тысяч в месяц распределены на год. Потом в разрезе областей — сколько каждая оплатила. Вот на сегодня 87 тыс. тонн оплачено. Да, вы правы, три оператора. Но это только первый месяц, на следующий заявок может быть десять. И здесь, кстати, включен тот же административный механизм. Заявки собирают чиновники на местах. Мне зачем в это лезть! Это же коррупцией все пахнет. Не нужно мне чужое добро.
Все на своих местах
Вопрос: В прошлом году однозначную реакцию аналитиков вызвало пресловутое перемещение зерна из северных регионов в южные. Эксперты сошлись во мнении, что эта мера «заморозила» экспорт. Как в этом году перемещать будете?
Ответ: А зачем? В прошлом мы перемещали, потому что урожай был высокий, а сейчас в этом нет нужды. Принимать просто некуда. Хай-вай был. В этом году есть только отдельные обращения. Мне акиматы пишут: в нашей области такие-то элеваторы разгрузить нужно для приемки нового урожая. Я собираю здесь совещание и говорю своим специалистам: определите — реально не реально. Они обзванивают директоров элеваторов, спрашивают. И мы уже втроем с акиматом и хозяином элеватора определяем объемы.
Вопрос: А вы сами не можете вести этот отчет? Вот на элеваторах СКО у вас хранится 968 тыс. тонн, а новое зерно они ожидают хорошее.
Ответ: Так у них емкостей на три миллиона. Это без учета складских помещений… Ведь в прошлом году места ведь хватало, не хватало сушилок. В этом году сухое зерно. Никто на элеваторы возить не будет. В этом году элеваторы не заполнятся, склады заполнятся. Но и в этом случае, если сигнал к нам приходят — проблем нет. Нам из бюджета деньги специальные выделены — переместим. В этом году вопросов по переполненности элеваторов не возникнет. Я вам гарантирую. Даже если какая-то локальная проблема будет, мы ее решим.
Инфраструктура экспорта
Вопрос: Планирует ли Продкорпорация дополнительно вкладываться в транспортную инфраструктуру? Расширять возможности терминалов, строить дополнительные мощности?
Ответ: Вопрос очень правильный. Вопрос экспорта зерновых в Казахстане очень проблемный. Наш прошлый урожайный год показал все недостатки нашей экспортной инфраструктуры. И в нее, кстати, Продкорпорация вложила больше всего в стране. Были построены терминалы в Амирабаде, Баку и Актау. То есть по Черному морю логистика вся отлажена. Проблема — вагонов. В прошлом году, если б были вагоны… Хотя теперь непонятно, это хорошо, что у нас нехватка вагонов, или плохо? Если б не было задержек, все зерно вывезли, и крестьяне потеряли бы. А сейчас они остались с дорогим зерном и прибыли будут в разы, — сказал с улыбкой Бейбитхан Кабрахманов.
Между строк. Говоря об экспорте, мы тут же оказались у карты Казахстана и сопредельных государств, где были четко обозначены железнодорожные маршруты, нанесены станции и экспортные переходы. Не было на ней отмечена только новая Международная железнодорожная линия — Казахстан-Туркменистан-Иран. Свою часть казахстанская сторона уже завершила, Туркменистан готовится к завершению, Иран также готовится завершить строительные работы до конца этого года.
Вопрос: Тем не менее, 12,8 миллионов мы за прошлый МГ перевалили.
Ответ: Я считаю, что наш рынок — это южное направление. Традиционные Узбекистан, Таджикистан, Кыргызстан. В некоторые годы хорошо подключается Афганистан, и, конечно, большие надежды возлагаются на иранское направление. Но в нем мы ограничены. Мы что делаем: мы идем на Сарыагаш, потом через Узбекистан и Таджикистан уходим на Сарахс. Но с узбеками у нас постоянно проблемы. У них высокий собственный грузооборот, поэтому больше чем 50 тыс. тонн в месяц нашего зерна через них мы протащить не в состоянии. Поэтому было принято решение экспорт повести в обход Узбекистана через Туркмению. Как вы наверняка знаете, линия на Горган близка к завершению. До конца года они обещали завершить свою часть работ. Но у нас год кончается в декабре, а у них — в марте, поэтому не понятно немного. И, тем не менее, эта ветка откроется, и тогда в этом направлении мы будем отгружать полмиллиона. Максимум. Больше не позволят возможности зернового терминала в Актау.
Вопрос: Почему?
Ответ: Читаем, у вас постоянно проходит критика. Почему так мало через терминал проходит? А расширять его смысла нет. Ведь проблема не в терминале. Проблема в причальной стене. Простыми словами, это можно объяснить так: пока один корабль не загрузится, второй не сможет встать на погрузку. А он грузится двое суток, а еще оформление документов. Для того, чтобы грузить два корабля одновременно, мне не нужен другой терминал, мне нужно расширить причальную стену. Дооборудовать собственные мощности для этого недорого. Не разрешает морской порт. Какой мне смысл терминал еще строить, если я не смогу больше отгрузить.
Вопрос: Недавно представители порта Актау проехались по северным областям, где встречались с зернотрейдерами, просили активизировать перевозку зерна в биг-бегах?
Ответ: Да ради бога. А кто будет в биг-бегах брать? В них берут у нас корейцы, китайцы. А что такое биг-бег? Его, во-первых, нужно купить, во-вторых, загрузить, принимающей стороне — разгрузить. Но главное — его же нужно еще и утилизировать. Одним словом, очень дорогое удовольствие. Для чего эта морока, если страны Каспийского бассейна не требуют биг-беги? Да пусть лучше порт Актау даст нам причальную стенку, и мы сами все наладим!
Между строк. При этом, как нам показалось, сказано это было без особого энтузиазма. Экспорт не особо волнует руководство ПКК. Вероятно, проблем с этим нет. Бейбитхан Оразханович крайне раздраженно говорил о работе порта. Будто терминал находится не на одной с ним территории, а на другом берегу моря. Что мешает договориться соседям?
Не отнимайте рынок
Вопрос: Не создадут ли меры по удешевлению хлеба следующий прецедент? Смотрите, как вы говорили, Продкорпорация перекрывает потребность страны в хлебе полностью, при этом дешевые цены на хлеб не оставляют вариантов для мукомолов и пекарей. В итоге зерновикам ничего не остается, как продавать свои излишки только на экспорт?
Ответ: У нас складывается своеобразная кривая. Верх волны — интерес производителя, низ — интерес трейдера. И как бы ни хотели первые, в выигрыше всегда остаются вторые. Потому что желания крестьян всегда ограничены их обязанностями, платить по кредитам, покупать химсредства, технику и так далее. И почему фермерство в таком положении? Потому что раньше ПКК не занималась стабилизацией. Сейчас мы эту кривую стараемся выпрямить, действуя посередине. Закупаем, потом потихоньку дозировано на рынок выкидываем. Раньше трейдер приходил к крестьянину, показывал пачку денег и у того глаза загорались, а сейчас крестьянин этому трейдеру заявляет: эй, я не буду тебе продавать, я лучше в Продкорпорацию продам.
Прям мужицкий рай, как у Толстого…
Вопрос: А цены закупа кто называет?
Ответ: Закуп в госрезерв регламентирован Постановлением Правительства, а по коммерческим ресурсам мы правлением определяем или на заседании Госкомиссии. То есть мы снимаем с себя всякие обвинения. На Госкомиссии сидят все члены Правительства, которые выпускают решение: объявить закуп по такой-то цене. По реализации кто нам такой документ даст? Скажут, идите вы в баню, сами определяйте. Казмунайгазу же никто не говорит, почем нефтью торговать. Это утверждено ведь законодательно: коммерческие продажи ПКК имеет право сама определять, объемы и цены. Хотя я стараюсь все ключевые решения прогонять через Госкомиссию. Чтобы не было возмущения, чтобы не было статей в прессе, чтобы не было негатива, одним словом. Даже когда мы закупаем, Продкорпорация не имеет права сказать — у того взять или у этого. Тем же решением Госкомиссии утверждены специальные правила, в которых черным по белому написано: «акиматам создать координационные советы». То есть списки клиентов мне сегодня формирует акимат. И если кто-то что-то на этом зарабатывает, я к этому вообще отношения не имею. Акимат дал список, не дал — не заплатил. Некоторые приходили ко мне с просьбой: помоги в Продкорпорацию продать зерно по 25 тысяч тенге. Я говорю: этим я не занимаюсь. Вот есть решение Госкомиссии.
Вопрос: Выходит, сейчас акиматы будут обвинять в нечестной игре…
Ответ: Ну и пусть. Зато у меня в кабинете сейчас спокойно, чисто, в приемной очереди нет. Мы работаем как белые воротнички. А раньше ведь не возможно было! Я убегал через черный ход!.. А теперь серьезно. Нами сегодня разработаны планы действий на все случаи жизни. А случаев этих по числу — три: высокий урожай, средний урожай и засуха. И на каждый имеются меры реагирования. Если высокий урожай — мы заходим на рынок, и выше рынка все скупаем. Если засуха, то мы по фиксированным ценам продаем, чтобы обеспечить продбезопасность. Если средний урожай — тогда мы в рынок вообще не вмешиваемся. Помните, раньше, когда ПКК выходила на закуп, все боялись: вот сейчас они придут, всем руки выкрутят, по дешевке зерно заберут! Такого больше не будет. По крайней мере, пока я здесь сижу. Продкорпорация дешевле рынка скупать зерно не будет. Такую форму работы мы внедряем с 2009 года. И, я думаю, сегодня мы отрегулировали этот принцип до конца. И правильность разработанных мер подтвердила ситуация прошлого года. Если бы мы в 2011 не скупали зерно по 25 тысяч (тенге — ИА «Казах-Зерно»), создав тем самым финансовую интервенцию, трейдеры скупили все наше зерно по 15 тысяч и экспортнули бы. В итоге зерновая страна осталась бы без хлеба. То есть мы рыночным путем отсекли всякие спекуляции. Можно постановлением отсечь, границу перекрыть, к примеру, но это не цивилизованный метод. Опять на Казахстан плевались бы: вот, захотят — закроют экспорт, захотят — откроют. Пострадали от этого только фермеры. А мы воздействовали финансово. Выше наших цен никто уже не мог прыгнуть, потому что заработать при такой конъюнктуре было просто не возможно. Да, мы пострадали при этом, но умудрились еще и выгоду извлечь.
Вопрос: Поясните ваши действия…
Ответ: По закону, свыше 600 тонн мы должны продавать через биржу. Но вы прекрасно понимаете, что у нас биржа еще не такая сильная, как за границей, не развитая. Поэтому мы как делаем: есть у нас Казагромаркетинг, есть у нас мировые цены. Для того, чтобы нас не обвинили в том, что мы продаем ниже рынка. Мы выставляем цену. Допустим, сегодня цена — 35 тысяч (тенге — ИА «Казах-Зерно»), все об этом знают. А мы в настоящих условиях вывешиваем 45, или 42. Кто придет — пожалуйста, покупайте. Как только я первые 100 тысяч продам по 42 тысячи, я пойму, что цена устоялась. На следующий день объявлю уже 43.
Вопрос: Но таким образом вы будете формировать цены на бирже, ведь ваши партии самые крупные…
Ответ: Ну и что? Я же государству доход приношу.
Выйти из сумрака
Вопрос: Мы не однажды спрашивали у руководства ПКК принцип продажи имеющегося зерна. Ответ так и не получен. Вернее, в официальных ответах вы ничего не конкретизируете, хотя вопрос ставится всегда прямо: поясните, пожалуйста, порядок…
Ответ: …реализации продкорпорационного зерна. Смотрите. Сейчас мы пойдем на закуп. И выставим соответствующее объявление: закупаем пшеницу по 40 тысяч тенге. Классно?
Вопрос: В газете? В какой?
Ответ: Нет, я вообще говорю, политика, допустим, моя такая. 40 тысяч — это на пять тысяч выше рынка. То есть не я буду крестьянам руки выкручивать, а крестьяне мне. Если я поставлю цену 30 — меня обвинят в том, что мы заставляем сдавать, бьем по карману частника. Но я поставлю 40. Тогда все крестьяне побегут ко мне. И на бирже сложится цена 40. А продавать-то я буду выше сорока. Понятно, что немного пока. У меня ничего не горит — по кредитам нам нужно рассчитываться в декабре. Да и уборка сейчас идет, рынок скоро наполнится. А вот в октябре-ноябре я буду продавать более агрессивно. То есть у меня будет прошлогоднее зерно стоимостью 25 тысяч и нынешнее по 40. Ну, сколько я в этом году куплю? Ну, максимум миллион мне дадут. Я прошлогодний и этот хлеб перемешаю, и итоговая себестоимость вылезет порядка 32 тысяч. Продам по 42 тысячи. 10 тысяч с тонны заработаю, миллион тонн продам, всего 10 миллиардов. Мне этого на пять лет хватит. Для этого я все буду методы использовать: выставлюсь на бирже, дадим объявление.
Вопрос: Где?
Ответ: Да везде! Я могу выступить по телевизору, и сказать: Продкорпорация начинает реализацию, стартовая цена, допустим, 42 тысячи. Устраивает — купили, не устраивает, я жду, когда начнет устраивать. Мне меньше не нужно.
Вопрос: То есть принцип единого решения. Но вы наверняка знаете опыт вашего российского аналога — ОЗК. Все прозрачно, все в виде таблиц, информация по всем сделкам доступна…
Ответ: Не говорите мне ничего про ОЗК! Они (Россия — ИА «Казах-Зерно») отстали от нас на десять лет как минимум. Если они такие умные, они бы не дошли до того, что страну без зерна оставили. В прошлом году они на весь мир хвастались, что они опять в тройку лидеров зашли. В 2010 году на зерновой конференции в Турции Злочевский кричал о том, что Россия занимает первое место в мире по экспорту. А через месяц Россия закрывает экспорт. Теперь в прошлом году урожай хороший собрали, опять он кричит: мы в тройке лидеров, АПК свои позиции восстановил, а нынче они без зерна остались, и вообще думают закрывать экспорт. Думать не умеют что ли? Когда была дешевая цена, взяли все зерно выгрузили на экспорт. Теперь, когда цена дорогая, сидят без хлеба. Если бы они попридержали тогда, во-первых, не было бы проблем с закрытием экспорта, да и по ценам в шоколаде остались бы. Вы знаете, что сейчас в Восточном Казахстане алтайские предприниматели скупают хлеб по 35 тысяч? А в свое время они собственный хлеб продали по 150 долларов. Я к тому, что зачем нам брать у них пример? Для того, чтобы оказаться в их ситуации?
Вопрос: Но мы же о другом, мы об открытости? Может, на тендерной основе торговать начать?
Ответ: Вы представляете, что такое объявлять тендер? Мне месяц ждать придется как минимум. За это время может всякое случиться. Поэтому лучше реагировать оперативно. В соответствии с рыночными реалиями.
Вопрос: А как вам вариант торгов? Чтобы государство подешевле купило? Вы, допустим, выставляете цену 28 за ячмень, а может крестьяне и за 20 готовы отдать?
Ответ: Вот если бы они готовы были за 20 продавать, то за 28 они бы все в очереди стояли. Согласны? По 28 мы поставили, но ничего не купили. Потому что рыночная цена выше. Вскоре будем поднимать. Опять же это будет только наше решение. А как иначе конъюнктуру нащупать? У нас в стране не работает система торговых бирж…
Вопрос: То есть системная такая неполадка?
Ответ: Вы просите, чтобы я эту систему создал, а как я это сделаю? У меня нет таких механизмов, у меня нет таких полномочий. Для этого есть целое Министерство экономики. Пусть создает. Какие они правила игры мне предоставят, по ним я и буду работать. На сегодняшний день такие правила: иди на биржу, регистрируйся. Купили — не купили. Если не купили, можешь сам по договорам продавать…
Вопрос: Подробнее о правилах. Кто назначает цены?
Ответ: Если мы говорим о продаже, то дело обстоит так. У нас есть разрешение Госкомиссии о том, что мы можем обеспечивать продовольственную безопасность, а излишки продавать по рыночным ценам. Как определить рыночную цену? Мы выставляемся на биржу. И как только народ начинает покупать, мы понимаем, что к этой цене мы уже пришли, и начинаем поднимать. Только так. В плане маркетинга Казахстан находится еще на самом низу. У нас еще нет таких бирж. Хотя во всем мире пшеница — это биржевой товар. Во-вторых, у нас рынок очень ограничен. Кто нашу пшеницу берет? Даже на Черном море мы не конкурентные. А все биржи привязаны к морям. У нас нет моря. Поэтому, как мы можем реальную цену на свою пшеницу определить? Мы можем сказать, что цену определяет Узбекистан, определяет Таджикистан. Почем они сейчас у нас берут? Но и то, сколько они у нас берут? — максимум два миллиона. А остальной вес куда?.. Вот на сегодняшний день узбеки берут по $295 на Сары-агаше. Отнимайте дорогу — 35 долларов. Вот 260 долларов, помноженные на 150 тенге — 39 тысяч тенге. Но этот рынок уже сейчас забит. Продкорпорация уже туда не залезет… Да и какой интерес продавать мелкими партиями — 5-10 тысяч… Что пачкаться! Я сразу буду продавать по 50, сто тысяч тонн…
Вопрос: Миллион…
Ответ: Мы не можем за один день продать миллион или два миллиона тонн. Это большой процесс. Это контракты, договоры, наряды, качество…
Вопрос: Но все же приоритет у вас — крупные поставщики?
Ответ: Кто сказал? Мы наоборот интересы только мелких и защищаем. За прошлый год ни один не может нам предъявить, что только с крупняками работаем. Помните скандалы прошлого. Постоянно обвиняли нас в этом. Сейчас все по-другому. Мы, когда просим списки у акиматов, оговариваем отдельно, чтобы приоритет отдавался мелким и средним СХТП. И в списках этих оказываются тысячи предприятий. Я понимаю, вы на экспорт давите. Но скажите, зачем сегодня у нас покупать мелкий объем зерна, задорого?
Вопрос: Вы говорите о настоящем моменте. Но, положим, месяц назад, когда вы выпустили на рынок определенный объем зерна, у трейдеров были проблемы с его покупкой, и связаны они были именно с вашим нежеланием продавать мелкими партиями?
Ответ: Вот, смотрите, мы закупили пять миллионов. И у нас мандраж. Нам нужно срочно погашать кредиты, нам нужно платить зарплату, налоги, нам нужно платить за хранение. Нам срочно понадобились два-три миллиарда тенге. Потому что ежемесячно мы погашаем 600-700 тысяч наших расходов. Мы только за хранение отдаем 700 миллионов тенге. Колоссальная сумма! Плюс содержание всей корпорации. Поэтому к середине лета после этих трат мы были уже на издохе. Вот и дали объявление. При этом посчитали цены: покупали по 25, за полгода хранения себестоимость набежала порядка 27 тысяч. Мы продали по 28 небольшой объем. До ста тысяч, по-моему… И там мы не одному человеку продали.
Вопрос: Хорошо, а как ориентироваться рядовому трейдеру? Вот он заходит на ваш сайт в июне. Там висит с марта объявление о продаже 2 млн. тонн. Как понять, актуально оно в настоящий момент, когда оно аннулировалось, не поменялась ли цена?
Ответ: Ну откуда я знаю! Мое дело объявить. Я запланировал продать 50 тысяч тонн. Продали — закрыли реализацию. Мне без разницы, в одни руки ушел этот объем или пятеро раскупили, или пятьдесят человек. Кто раньше заплатит, тот и заберет.
Вопрос: На этом этапе возникает и еще один вопрос. Представительства ваши в регионах. С ними невозможно ничего решить, они вечно ссылаются на центральный аппарат. Возникает стойкое сомнение в их ненужности.
Ответ: Если вы про североказахстанское представительство, то я вам скажу, что там у нас самые такие… одиозные специалисты. По-хорошему заявка сдается в представительство, они переправляют нам. Если цена устраивает — продаем. Нет — повышаем. Потом, когда мы требуемую сумму получили, закрыли реализацию, вот и все.
На посошок
Вопрос: В течение лета мы слышали самые разные прогнозы на урожай-2012. От самых пессимистичных 12,8, до 18 миллионов тонн. Ваш какой прогноз зерновых?
Ответ: Я думаю, что это будет на уровне 13 миллионов тонн. Конечно, это по документам. Если наши акимы опять не начнут гонку вооружений.
Вопрос: Последнее ваше заявление о том, что коммерческого закупа не будет. Оно остается в силе?
Ответ: Да, говорил, не отрицаю. Но я, в каком смысле говорил, я имел ввиду, что мы не будем заставлять людей продавать Продкорпорации. Мы объявим какую-то цену, захотел — продал, не захотел — не надо. Принудительного закупа не будет. Я имел ввиду, что мы вмешиваться в рынок не будем. Если зерна сейчас мало, цена высокая. Зачем нужна Продкорпорация?! Только для того, чтобы руки ломать? Не будем мы этим заниматься! Вот я поставлю 40 тысяч тенге, а там уже как взблагорассудится.
Вопрос: А раньше заставляли…
Ответ: Ну, через акиматы… Старые работники скажут…
Вопрос: Я просто хотел от вас это услышать…
Ответ: Да, когда я стал работать, мы от этого уже ушли. Мы с новым министром сказали: мы должны уйти от принудительного закупа, потому что он всю нашу работу насмарку пускает. Все эти жалобы, статьи, крестьяне убытки несут… Зачем нам этот негатив, когда мы можем за счет правильного администрирования. Что касается закупа, обеспечения продбезопасности — мы за это несем персональную ответственность перед Правительством, руководством Минсельхоза. Поэтому все возложенные задачи стараемся выполнить качественно. Не всегда это получается, но не ошибается тот, кто ничего не делает.
— Спасибо за беседу!
От редакции. Сказать по-честному, мы ехали на это интервью только с двумя вопросами: как продается зерно Продкорпорации, и как устанавливается цена на него. Вдумчивый читатель наверняка заметил, что в той или иной интерпретации мы повторили их семь раз. Прибавьте к этому еще два месяца официальной переписки с руководством ПКК. Тот же внимательный читатель поймет, что косвенно на эти вопросы ответ мы получили. Намекая на то, что ПКК, якобы, единолично регулирует ценообразование, при этом прикрывается от назойливой критики решениями Госкомиссии, господин Кабдрахманов дает нам понять, что далеко не он имеет главный голос в этом ареопаге. Кто этот могущественный человек, нам известно, и мы надеемся, что в ближайшем будущем он все-таки ответит на эти вопросы.
Федор Сергеев, Виктор Буднин
Газета «КазахЗерно»
с автором можно связаться по адресу:
[email protected]
