В Казахстане запускается новая сельскохозяйственная программа «МаЖиКо» (Масла, Жиры, Корма), которая будет развивать производство сои и кукурузы для кормовой базы животноводства. Собкорр издания «Казах-Зерно» побеседовал с главой программы Арманом Евниевым, чтобы узнать, стоит ли фермерам интегрироваться в процесс ее становления.
— 17 сентября в Алматинской области прошел день сои, на котором была презентована новая программа «МаЖиКо». Расскажите, пожалуйста, о ней.
— Идея самой программы возникла несколько лет назад, исходя из опыта продвижения различных проектов в сфере животноводства и растениеводства. Нужна была какая-то диверсификация, чтобы оторваться от монокультуры, и мы стали изучать рынок. Пришли к тому, что наиболее оптимальным с учетом потенциала сельхозземель, возможностей орошения является производство сои. В отличие от многих программ, в разработке которых я тоже принимал иногда участие в течение последних 10 лет, мы взяли за основу в качестве инструмента стандарты проектного управления. В свою очередь, сама методология этих стандартов предусматривает три уровня, это уровень отдельно взятого проекта, программы, куда входят несколько проектов, и портфельный уровень, который включает в себя одну или несколько программ, проектов. Мы идентифицировали эту программу как программу, которая включает в себя множество инвестиционных проектов, но все они связаны одной большой целью. Были определены основные индикаторы — производство сои с горизонтом планирования программы до 2020 года. К этому сроку мы планируем годовое производство сои довести до 1 млн. тонн, кукурузы до 2 млн., рапса и других масличных культур до 1,5 млн.
Все, что до этого разрабатывалось в МСХ, озвучивалось в региональных программах в качестве идей и аналитики, было изучено, и когда мы сопоставили баланс орошаемых земель, то, в принципе, мы увидели уникальную ситуацию, когда Казахстан имеет с одной стороны огромные рынки для сбыта, а с другой огромный потенциал. Получается, что нас отделяет вот эти две вещи — потенциал и рынки. Между ними чисто субъективный фактор в плане того, что надо приложить мозги, интеллектуальные, финансовые и административные ресурсы. Это все субъективный фактор — мы друг другу объясним или нет, докажем — не докажем, потратим или не потратим. Если мы сделаем все правильно, то тогда мы можем использовать наш потенциал для получения дохода всеми участниками этой программы. Таким образом, программа была разработана. В ней основным принципом является декомпозиция целей и задач, поэтому мы выделили семь базовых сегментов этой программы, которые составляют между собой единый логический цикл. В итоге с чего мы должны начать? Непосредственно с товаропроизводителя, с сырья. Кто еще у нас участники? Это перерабатывающие предприятия. Выходит, что в программе первым базовым блоком выступает производство сырья, а вторым его переработка и сбыт. И вот семь сегментов, которые в этом большом цикле выстроены.
Первое, это раздробленные мелкотоварные производители, с которыми нужно что-то делать. На юге зона орошения с участками от 10 до 100 гектар, и, если пытаться организовать производство в условиях этой раздробленности, то очень маловероятно, что такие мелкие товаропроизводители смогут приобретать современную технику — трактора, комбайны, сеялки, перерабатывающее оборудование и так далее. Это связано с вопросом себестоимости — насколько они смогут производить конкурентоспособную продукцию, насколько они вообще смогут делать это технологично с точки зрения качества. Ответ на это мы нашли, понятно, что никто не собирается объединять крестьян, отбирать у них землю и создавать кооперативы, колхозы. Мы пошли по пути, принятому во всем мире, который предполагает создание машино-технологических станций (МТС). Законодательство наше предусматривает создание сервисно-заготовительных центров, которые могут представлять собой принцип «одного окна» для сельхозпроизводителя. Там он может не только технику получить, но и зерноприемный пункт, учитывая отвратительное состояние нашей логистики, особенно на юге. Также, в МТС фермер сможет получить доступ к современным технологиям, заказать приобретение семян, новых сортов, перенять новые методы выращивания, вплоть до создания микрокредитной организации, которая будет предоставлять финансовые ресурсы на базе государственных программ поддержки — лизинг, кредит и так далее.
Следующий важный сегмент — это вопрос орошаемых земель, которые станут основным ресурсом. Баланс таков, что в советское время в Казахстане было 2,3 миллиона гектаров орошаемых земель, сейчас по статданным около 1,3 млн. Но, по оценкам экспертов, это не более миллиона гектар, а примерно один миллион по разным причинам не орошается. Это связано с потребностями в больших капитальных затратах — надо очищать каналы, восстанавливать русла, проводить бетонные и земляные работы. В этой ситуации вряд ли бизнес может поднять эти затраты. Это инфраструктура, где государство могло бы оказать серьезную поддержку. В параллель принимаемой МСХ программой по восстановлению орошаемых земель до уровня 2 млн. гектар, мы предложили, чтобы в первую очередь были восстановлены около 250 тысяч гектар, на которых можно выращивать сою и кукурузу. Это весь юго-восток Казахстана — Алматинская, Восточно-Казахстанская, Жамбылская, ЮКО и частично Кызылординская области.
Третий сегмент находится на стыке. Получается, произвели, используя землю, ресурсы и технику, а что делать дальше? Кто-то должен купить это сырье, произведенную сою и кукурузу. Должна существовать система гарантированного закупа этой продукции. Надо сгенерировать спрос на эту продукцию, значит должны быть какие-то операторы, трейдеры. Поэтому здесь мы проанализировали рынок, на нем есть игроки, есть перерабатывающие предприятия, которые закупают эту продукцию. А если мы идем по этим вехам и попытаемся увеличить объем производства сырья, той же сои или кукурузы, то, соответственно, за этим должны поспевать их покупатели — трейдеры, переработчики. Если баланс будет только на стороне переработчиков, то при мощностях переработки размером около 370 тысяч тонн в год на пяти-шести предприятиях и росте производства сырья до миллиона тонн получится, что в какой-то момент понадобятся новые мощности по переработке. Возможно, где-то производство и переработка сырья будут не совпадать и поэтому эту ситуацию должны балансировать трейдеры. Бывает так, что между трейдерами и товаропроизводителями иногда возникают сговоры по ценовой политике, а цена должна быть справедливая. Поэтому этот блок мы выделяем в отдельный сегмент программы путем создания системы гарантированного закупа этой продукции.
Четвертым сегментом является вопрос о том, что делать с закупленной продукцией. Поступать с ней также как мы поступаем с нефтью или пшеницей и продавать сырьем? Это один подход. Но другой, более правильный, на наш взгляд, подход это сделать так, чтобы 100% сырья в Казахстане перерабатывалось, и у нас продукция была в переработанном виде. Из сои мы можем получать масло до 18-20%, остальное может идти на производство соевого шрота, из которого, в свою очередь, можно в перспективе делать пищевую продукцию для употребления населением. А пока это может пойти на корм животным и птицам. Наши расчеты показывают, что если все программы, разрабатываемые МСХ и «Казагро» в сфере животноводства будут реализовываться, то потребности Казахстана к 2020 году могут составить около 750 тысяч тонн соевого шрота в год. Если перевести на деньги, то получится около миллиарда долларов ежегодно. Если Казахстан не возьмется это производить, то вынуждены будут наши животноводческие предприятия покупать соевый шрот из Аргентины, Бразилии, США или Украины, которая очень динамично вошла в круг мировых производителей. Поэтому жизненно важно производить сырье в масло, соевый шрот и доставлять переработанную продукцию в пищевую промышленность.
Если мы говорим о соевом шроте, то сразу возникает кукуруза и пятый компонент — это комбикормовая промышленность. Чтобы сделать комбикорм нужен соевый шрот и обязательно нужна кукуруза, ячмень и другие ингредиенты. По соевому шроту и кукурузе мы имеем то, что имеем. С одной стороны здесь совпадение по назначению этой продукции — сои и кукурузы, а с другой двухполая технология возделывания предусматривает во всем мире чередование сои и кукурузы из года в год. Набор техники в обоих случаях требуется примерно одинаковый. Поэтому тот, кто производит сою, может на следующий год садить кукурузу, совершая ежегодную ротацию для балансирования производства этих двух культур. Правда, кукуруза по своей урожайности больше, и мы можем реально выйти на производство 2 млн. тонн, заняв под кукурузой 270 тысяч гектар. Из них миллион тонн пойдет на комбикорм вместе с соей, а другой миллион мы направим на другие цели. В принципе, есть спрос на всевозможные крахмалопаточные производства, глюкозы, фруктозы, сиропы и, наконец, биоэтанол. Поэтому это еще один сегмент это программы, глубокая переработка продукции и получение добавленной стоимости за счет этого.
Таким образом, мы видим, что у нас складывается полный цикл от производства сырья, закупа, переработки и до реализации всей продукции с добавленной стоимостью. Часть дохода должна заново заходить в цикл в виде обновления техники, улучшения материально-технической базы, создания МТС. Наш проектный подход требует полного цикла, потому что если мы где-то говорим «А» и не говорим «Б», то у нас идет разрыв цикла, что является одной из причин, почему многие программы в сельском хозяйстве не работают. Никто не видит всю картину, которая состоит из различных паззлов, и каждый из этих паззлов кем-то реализуется и вставлен в нужное место. Если какие-то паззлы выпали и ими никто не занимается, к примеру, это неинтересно бизнесу, то это как раз индикатор, что государство там должно помогать субсидиями в незанятой нише.
— Это все очень интересно, а что конкретного уже сделано в рамках программы?
— Создана управляющая компания, которая выполняет роль офиса управления, дирижера всей программой. Она ищет, кто хочет заниматься тем или иным компонентом, кто может предложить лучшие условия для проектов. Перед компанией стоят задачи, чтобы каждая скрипка была сыграна в нужное время в нужном месте. Кроме того, создан научно-исследовательский институт сои и кукурузы. Это прецедент создания частного научного учреждения, задача которого состоит в решении всех вопросов семеноводства. Расчеты показывают, что сейчас у нас, когда мы сеем 80 тысяч гектар, где-то 10 тысяч тонн семян высевается. Когда же мы будем сеять все 400 тысяч гектар, то для этого понадобится 44 тысяч тонн семян. Где их брать? Мы не можем все время сидеть и ждать, что нам кто-то с Украины, России или Канады привезет. Мы должны здесь организовать это производство, для этого есть потенциал из хозяйств, с которыми мы уже должны работать сегодня, чтобы у них были возможности, человеческие ресурсы и материально-техническая база.
Также, чтобы все сделать правильно, учрежден научно-производственный совет программы. Уже было реализовано 80 тонн семян первой продукции, в этом году около 12-15 тысяч гектар прирост наблюдается, что составляет примерно 20% по сравнению с прошлым годом. Сейчас идет процесс выбора партнеров, которые будут определяться как конкурентные участники этой программы. Кто говорит «я буду заниматься семенами», кто будет брать на себя товарное производство, кто захочет стать партнером по созданию МТС, а кто обратится за помощью для восстановления системы орошения или перехода на систему дождевания. То есть любой, кто считает себя участником программы входит в ее пул, его проблемы становятся нашими, и мы начинаем их вместе решать в зависимости от приоритетности. Мы можем реально подсчитать, какие ресурсы нужны для той или иной программы или конкретного проекта.
Таков наш подход. Мы за это короткое время, несколько месяцев после того как мы публично сообщили о запуске программы, рассказываем о ней везде, в СМИ, в Facebook создали социальную сеть. В результате мы получили уже несколько предложений от заинтересованных банков, инвестиционных фондов. Интересуются банки мирового уровня, к примеру, Merril Lynch, ЕБРР, МФК. Есть частные инвестиционные фонды, которые запросили у нас описание программы и тоже дают свои комментарии. Все отмечают, что целостность и комплексность подхода абсолютно правильна, и нам становится понятно, где можно вкладывать деньги, а где мы их вернем с прибылью. Продвигая программу, мы привлекаем к себе сторонников, участников и абсолютно открыты.
В перспективе, мы верим, что нам удастся трансформировать компанию в формат "народного IPO», где любой фермер сможет стать акционером. На это конечно нужно время, по крайней мере, у нас есть такие амбициозные планы, и мы делаем все, чтобы их осуществить.
— Планируете вы работать на экспорт, к примеру, в Китай?
— Нет, мы собираемся работать на рынок Казахстана с учетом роста всех видов животноводства и тут производство сои, соевого шрота ориентировано именно на наш внутренний рынок. Но определенным риском для наших программ является темпы развития всех отраслей животноводства. Если птицеводство, молочное и мясное скотоводство будет не поспевать, генерируя колоссальную потребность в тех масштабах, которые мы планируем в программе, то запасной вариант у нас, прежде всего, российский рынок. У нас прозрачные границы, упрощенные таможенные процедуры и огромный рынок России, где 1,7 млн. тонн мяса годового импорта и понятно, что российское правительство будет делать все, чтобы способствовать импортозамещению мясной продукции. Будет развиваться свиноводство, птицеводство, мясное скотоводство. Все это потребует спрос на комбикорм, сою, шрот, кукурузу. Поэтому в плане «Б» у нас сбыт продукции на территорию России. Кроме того, одним из наших партнеров является группа компаний «ЭФКО», один из лидеров растительных масел и жиров на российском рынке. Они проявляют большой интерес и при первой необходимости готовы инвестировать свои средства в строительство двух масложировых комбинатов в Казахстане. Такие принципиальные договоренности существуют, и они оформлены на уровне правительств наших стран.
— Получается, они будут брать ваше сырье?
— Да, они будут его отжимать, а отходы в виде шрота передавать на производство комбикорма, замыкаясь в замкнутый цикл безотходного производства. Эту продукцию в виде комбикорма мы будем продавать нашим птицефабрикам или в виде шрота российским комбикормовым заводам, птицефабрикам, свинокомплексам. Потребности в шроте растут, тот же Китай сейчас имеет импорт сои около 53 млн. тонн и к 2015 году планирует довести импорт до 65 млн. тонн. Поэтому цена нашей продукции не будет снижаться, будет расти и, наверное, это будет одной из составляющей себестоимости продукции животноводства.
— Получается, программа, в основном, ориентирована на животноводство? Насколько примерно может снизиться цена на говядину и мясо птицы?
— По оценкам экспертов себестоимость мяса птицы как минимум на 50% зависит от стоимости корма. В любом случае корм это ключевой фактор для животноводства. Поэтому я считаю, что локомотивом развития животноводства и сельского хозяйства являются масложировая и комбикормовая промышленность. Сегодня в Казахстане мы не имеем серьезного кормопроизводства. Откормочные комплексы или птицефабрики все имеют свои собственные небольшие заводики.
— Вы считаете, они должны их оставить и переходить на вашу продукцию? Насколько гарантированы будут поставки в плане объемов и цены?
— Это общие рассуждения, но сейчас они могут так и остаться рассуждениями, если мы реально не увеличим объем производства именно сырья. Нужна соя и кукуруза, причем в серьезных объемах. Если сегодня мы производим 120 тысяч тонн, а хотим производить миллион тонн в год, то надо вкладывать в это ресурсы. Поэтому этот шаг кто-то должен инициировать и делать. Это должно быть окупаемый бизнес.
— Вы не видите роли государства в этой программе?
— Государство может помогать в плане субсидий, восстановления инфраструктуры, оросительных систем, дорог, лизинговых схем через «Казагро». Сила именно в концентрации ресурсов, координации. Это все должно подчиняться единой логике. Мы заявляем, что в перспективе это будет акционерное общество, где будут принимать участие все заинтересованные стороны. Оно будет противовесом некоей монополии, который будет диктовать свои условия. Кто бы ни появился, это будет не одна компания, а будет много компаний, и они будут конкурировать. Во-вторых, всегда будет очень серьезная внешняя конкуренция. Любая птицефабрика может выбирать, надо ли ей купить корма через Балтийское, Черное море, на Украине или же закупить его внутри страны, выбор будет всегда. Каких-то особых тепличных условий создать не получится, придется работать на реальном рынке, учитывая, что Казахстан вступает в ВТО. Это то, чего я меньше всего опасаюсь. Если это было бы замкнутое пространство, то можно было бы понять. В то время как, к примеру, компания «Содружество» в Калининграде ежедневно перерабатывают 3 тысячи тонн, кроме того планируется построить еще один завод на 7,5 тысяч тонн. На эти мощности будет привозиться кораблем бразильская соя, завод у них стоит в порту и 8,5 тысяч тонн они хотят перерабатывать ежесуточно, продавая около 6 тысяч тонн соевого шрота в день.
С такими компаниями очень сложно конкурировать и в этой цепочке конкуренции надо использовать все резервы, начиная от семян, ГСМ, кредитные и лизинговые ресурсы для сельхозтехники, гербицидов, удобрений. То есть надо выстраивать всю цепочку для переработки, чтобы в итоге наша продукция была конкурентоспособной, ведь мы собираемся получать, мясо птицы, молоко, говядину, яйцо и все это взаимосвязано. Поэтому я говорил про Украину, что их основным двигателем и локомотивом в сельском хозяйстве является соевая индустрия, которая позволяет оставаться на плаву при производстве бюджетной свинины, мяса птицы на конкурентных рынках Восточной Европы. Украина была вынуждена искать способы снижения себестоимости животноводческой продукции и именно благодаря сое она сделала уникальный прорыв. Сегодня украинцы номер один по производству сои в Европе, занимают 8-е место в мире, и все это было достигнуто только за 10 лет. Сегодня Казахстан — это Украина 10 лет назад. В 2001 году Украина сеяла около 72 тысяч гектар, как мы сейчас, по сути. Но уже в 2012 году они засеяли 1,5 млн. гектар. Валовые сборы у них выросли с 120 тысяч до 2,5 млн. тонн. Такой прорыв был подвинут спросом на корма для животноводства.
— У них была такая же программа, как у вас?
— Да, они примерно такие же шаги предпринимали. В первую очередь они переориентировали государство на поддержку в виде программы субсидирования, создали свою ассоциацию, сконцентрировали свои ресурсы, очень серьезно занялись семеноводством. Их большой плюс был в том, что это были крупные хозяйства.
— Говоря о насущной проблеме в закупе техники, вы собираетесь приобретать ее в больших объемах и распределять через лизинг между крестьянами?
— Допустим сам принцип правильный, но это не касается лизинга техники. Например, сегодня на этом рынке есть «КазАгроФинанс», частные лизинговые компании, МСХ и «Казагро» реализуют эту реформу по субсидированию процентной ставки по лизингу и кредиту. Поэтому мы ожидаем, что этот рынок станет достаточно конкурентным, и любые финансовые институты, банки второго уровня, лизинговые компании смогут предлагать свои услуги лизинга, поставки техники либо кредитования на ее приобретение. Тогда мы сможем нашим участникам программы оказывать содействие именно в решении технических вопросов с одной стороны. С другой стороны, мы, конечно, можем проводить глобальные переговоры и привлечь производителей, предоставляющих одну полную линейку техники, при этом потребовав нормального сервиса, поставок запчастей, склад, оборудование, чтобы техника не простаивала более 12 часов в поле. Здесь мы тоже начали работу, кстати говоря, и ведем активные переговоры с немецкой компанией «Клаас», они очень заинтересованы, потому что только мы генерируем спрос в этой программе на 500 тракторов и 500 комбайнов до 2020 года. Взамен мы просим полноценный и эффективный сервис, организацию сборочного производства. Такие глобальные задачи можно решать благодаря тому, что мы концентрируем участников этой программы и координируем их действия.
— Многие поставщики сельхозтехники обещали организовать сборку в Казахстане, но до сих пор этого не сделали.
— Да, все так говорят, потому что у всех одна головная боль — гарантированный сбыт. Мы, пожалуй, единственные сегодня в Казахстане потенциальные клиенты для всех этих поставщиков и выбираем стратегического партнера. На данный момент мы можем 20-30 тракторов и комбайнов начать приобретать для наших МТС либо у «Клааса», либо у «Джон Дира» и так далее. Сейчас мы в самом начале пути и выторговываем для себя лучшие условия. Мы хотим, чтобы наши партнеры взяли на себя обязательства по сервису, переходу на сборку в Казахстане, ценовой политике. Примерно такие подходы помогают не только в плане сельхозтехники, но и в строительстве зерноприемных пунктов, мини-элеваторов. Да, на рынке много участников, но если мы соберемся и скажем «мы у вас возьмем и построим пятьдесят зерноприемных пунктов или два-три линейных элеватора, но давайте нам делайте уступки по цене, другие льготы по обслуживанию», и таким образом можем найти себе стратегического партнера. Это может быть немецкий, европейский, китайский, турецкий, российский, украинский, белорусский производитель и сейчас мы на этапе выбора. Мы в буквальном смысле заинтересованы поработать и обсудить эти вопросы с максимальным количеством потенциальных партнеров и уже определиться с наиболее привлекательными.
— То есть с хранением продукции не будет проблем.
— Да, потому что сейчас это точно проблема. То, в каких условиях собирается соя, кукуруза, не выдерживает никакой критики, полное отсутствие всей системы цивилизованной логистики — какие-то склады, прохудившиеся крыши, грязные тупики, лаборатории по оценке качества сами некачественны. С такой логистикой о серьезном прорыве в качестве говорить не приходится.
— Будете ли вы использовать ГМО-семена при производстве сои?
— У нас здесь четкая позиция, что Казахстан в производстве сои должен позиционироваться как производитель биологически и экологически чистой продукции. Нельзя этого ни в коем случае потерять, пока есть возможность. Как только мы это потеряем, станем одним из многочисленных производителей ГМО-сои, то мы проиграем на рынках, по цене. Сегодня мы можем оправдать нашу цену в Европе за счет того, что мы производим биологически чистую сою, не генномодифицированную. Мы хотим применять сорта, не поврежденные генной инженерией, но будем использовать гербициды и удобрения.
— Как вы собираетесь прогнозировать ценообразование и объемы продукции с учетом мировых цен? Каким образом будет распределяться посев кукурузы и сои каждый год, когда будут разные ценовые прогнозы на них?
— Мы сейчас делаем то, что еще никто не пытался делать в Казахстане. Мы создаем пул казахстанских производителей сои. Это не ассоциация и может показаться чересчур амбициозным и креативным, но мы хотим научить наших фермеров работать в социальных сетях, а конкретно в Facebook мы создали пул участников программы «МаЖиКо». Этим мы хотим привлечь в эту социальную сеть всех, кто пожелает, и добиваемся общения в режиме он-лайн. Любой вопрос, любое мнение, мероприятие, планы будут публиковаться с нашей стороны в этой сети с сопровождающей дискуссией. Материал, фотографии, комментарии, вопросы будут свободно размещаться. Будут эксперты выступать на этой площадке, вплоть до того, что кто-то пошел и сфотографировал свое растение и задал вопрос: «Почему оно у меня желтеет? Или почему там красные пятна какие-то? Почему оно сохнет?». Тот, кто знает — эксперт, консультант сможет по этому вопросу дать свой комментарий. То же самое касается маркетинговой политики. Каждый фермер может сказать: «что у меня есть покупатель готовый купить за столько-то, а кто может предложить больше?». Это получается уже электронная площадка для торговли. Или, к примеру, кто-то говорит: мне нужны поршневые группы, кто может продать, поставить и кто еще хочет купить вскладчину для большего объема?». Любой продавец запасных частей предложит через эту сеть комплектующие, запасные части. Собирается определенное количество заявок, осуществляется обмен реквизитами, заключаются договора и выполняются контракты на основе этой виртуальной площадки. Зато получается оптовая цена, пришло в контейнере. Здесь главной целью является создание действительно социальной сети этой программы для того, чтобы максимально снизить себестоимость всех ресурсов, которые идут для производства этого сырья.
— Насколько мне известно, казахстанские фермеры мало пользуются интернетом. У них нет времени для этого.
— Потому что пока это никак не отражается на их кармане. Как только фермер почувствует, что пару раз через социальную сеть он узнал какую-то новость, на которой он заработал пару тысяч долларов, продав сою по более высокой цене или купив запчасти, удобрения по более низкой или оптовой цене, то он изменит свое отношение к интернету. Не думаю, что это сложная задача в сегодняшних условиях освоить социальные сети. Тем более, мир так быстро меняется. Еще три-четыре года назад мы не могли себе представить, что мы можем заплатить штраф по интернету. Сегодня мы делаем это легко. Поэтому я абсолютно уверен в том, что эта площадка будет работать через год. Надо с чего-то начинать.
— Я провожу параллели со СМИ. Фермеры мало читают газеты, часто не успевают следить за новостями. Единственно, может быть, за чем они следят, так это объявления о закупе со стороны Продкорпорации.
— Но они же следят за информационными сообщениями Продкорпорации?
— Да, потому что это напрямую касается их деятельности.
— Наша компания, холдинг «МаЖиКо» это в принципе та же самая Продкорпорация, только на этом рынке сои и кукурузы.
— То есть вы тоже будете маркетмейкером как Продкорпорация?
— Да, конечно. Любая птицефабрика, когда перед нею встанет вопрос о закупке комбикорма, кукурузы или шрот, автоматически будет обращаться к нам с вопросом «почем вы можете поставить?». Мы позиционируем себя как некий портал, на котором те, кто хотят продать, и те, кто хотят купить, могут у нас найти для себя свой интерес. За счет эффекта масштаба мы имеем на этом минимальную комиссию, и будем руководить этим процессом.
— А вы не боитесь, что будет проблема перепроизводства, нежели требуется, если фермеры будут принимать сами решения о засеве, несмотря на ваши прогнозы.
— В это десятилетие это нам не грозит, потому что, как я уже говорил, есть огромный рынок России. В России и Китае будет спрос, внутри Казахстана предприятия развиваются. Мы имеем в виду опыт наших украинских коллег, которые тоже не могли предположить, что достигнув прогнозов производства 2,5 миллионов тонн, у них сейчас стоят задачи довести уровень роста до 5 млн. тонн. Это страна, которая 10 лет назад производила сто тысяч тонн.
— Беспокоит, что в случае больших урожаев будет проводиться выборочный закуп.
— Нет, мы должны создать условия, чтобы закупались 100% урожая сои и кукурузы. Потому что огромная потребность, есть куда девать это все. Другое дело, что крестьяне будут имеет разную урожайность и, естественно, себестоимость у них будет разная. Если более урожайный укладывается в свою маржу, то второй с низкой урожайностью может не уложиться в себестоимость. Тогда будет происходить две вещи. Первое, крестьяне с меньшей урожайностью будут стремиться к прогрессу и станут меньше лениться, больше заниматься технологиями, залазить в интернет, научатся спрашивать, задавать вопросы, консультироваться, ездить на семинары, дни поля, перенимать опыт. Либо кто-то поленится и тогда рано или поздно он разорится и лишится своей земли. В результате более грамотный крестьянин через госорганы может получить доступ к этой земле. В итоге произойдет перераспределение этих ресурсов в пользу более эффективных пользователей. Я к этому спокойно отношусь, и все тут зависит от самих производителей.
— Как вы будете решать кадровый вопрос? Кто будет работать в качестве агрономов, сервисного персонала?
— Это мы учитываем, и поэтому одним из проектов нашей программы станет создание агрошколы «МаЖиКо». Мы расцениваем это как отдельное направление, у которого есть свои цели, инструменты, подходы, видение. Эта концепция обучения в рамках агрошколы развивается и в ближайшее время в Талдыкоргане планируется сделать первые шаги.
— Какова была реакция сельхозпроизводителей Алматинской области в день сои? Они готовы переключиться на производство сои и кукурузы?
— Я бы это расценил так, что они удивлены тем, что есть такая попытка системно решить этот вопрос, потому что последние десятилетия все наши казахстанские птицефабрики находились в ситуации выживания на фоне конкуренции с американскими, российскими, украинскими производителями. Если все наши планы реализуются, то птицефабрикам больше не понадобится формировать годовой запас кормов у себя.
— А я слышал, что у них горизонт планирования по кормам не больше трех месяцев.
— Да, не потому что они этого не планируют или не хотят, а потому что у них просто на это денег. Им не хватает оборотных средств, чтобы заполнить годовой запас. Но мы предлагаем им концепцию четких, твердых контрактов и уверенность в том, что каждый месяц корма будет приходить сколько нужно, причем по договорным и фиксированным ценам на весь год. Когда цена понятна молочным фермам, птицефабрикам, свинокомплексам, когда понятна себестоимость производства сои и кукурузы, получается, вся цепочка достаточно контролируема. Похоже на то, что все эти годы делает Продкорпорация, то есть понятна себестоимость пшеницы, ясна себестоимость переработки пшеницы на муку, именно так регулируется цена на хлеб. Так или иначе, она становится понятной благодаря этой цепочке. То же самое можно сделать в сфере цепочки комбикормов. Птицефабрики больше страдают не от большой цены, а от ценовой нестабильности.
— Почему тогда они не заключают фьючерсные контракты?
— Для этого нужны оборотные средства. Мы считаем, что на год должен заключаться контракт, фиксироваться цена и в рамках этого контракта должны идти ежемесячные поставки необходимых объемов, будь это комбикорм или сырье для комбикорма.
— А если какие-либо внешние факторы будут меняться постоянно? Например, цена на ГСМ будет расти каждый год?
— Понятно, что от всего не застрахуешься. Но мы уже говорили о том, что большую часть себестоимости животноводства составляет корм. Если мы хотя бы этой части дадим больше стабильности, то уже больше гарантий и меньше рисков, что за счет других факторов будут расти цены на другие товары. Что касается ГСМ, то в принципе у государства есть рычаги, которыми оно так или иначе пользуется. Сейчас мы, например, видим, что в стране на заправках одна цена, то есть мы можем, когда хотим. Поэтому теоретически можно сделать так, что по году цена будет оговариваться, фиксироваться. Вся цепочка может контролироваться с точки зрения ценообразования, начиная с сырья — кукурузы и сои, переработки, кормами, мясом и яйцом, молоком. Из-за этого экономика может получить какую-то стабильность и управляемость этого процесса. Я не вижу чересчур большую роль рынка, и не считаю, что рынок все отрегулирует и должна быть рыночная конкуренция, ничего подобного. Смотрите, что в Канаде, что в США, что в Европе, все четко регламентировано, ты лишние там полгектара не посеешь. Если ты лишнее там произвел, урожайность выше получил, то у тебя уже могут быть проблемы, тебя за это даже могут наказать. То же самое, если ты что-то должен производить, но не производишь. Здесь я убежден в том, что такие отношения должны выстраиваться и достигаться партнерскими отношениями и серьезной координацией.
— А как насчет логистики, ведь вы, наверное, собираетесь использовать железную дорогу? Сейчас вагонов не хватает, тарифы растут. Как вы будете с этим работать?
— Конечно, во-первых, если конкретно говорить по сое, то все движения в основном будут на юго-востоке Казахстана. Зона основного производства будет сосредоточена в Алматинской, Талдыкорганской областях, ВКО и ЮКО. Если новый завод по переработке кормов будет строиться, то он будет возведен в Алматинской области. Там обязательно будет использоваться железная дорога, но плечо достаточно короткое, поэтому группа вагонов может находиться постоянно в обороте и поэтому, я думаю, проблема решаема.
— Еще хотелось бы спросить насчет рискованности урожая.
— Именно благодаря тому, что основное производство планируется организовать на орошаемых землях, то этот фактор практически является субъективным. Надо внаглую нарушать технологию и лениться, не выполняя какие-то операции, для того, чтобы не получить урожай. Все это, по сути, зона гарантированного земледелия. Тепло есть, вода есть, урожай ты обязан получить. Этот как стандарт технологии, если его соблюдаешь, то получаешь программируемый урожай.
— Вы не собираетесь сотрудничать с товарными биржами?
— Пока мы такой потребности не видим. По сути, наша социальная сеть сыграет эту роль. Это открытая система и, если кто-то захочет покупать, то он может выставить цену выше, кто-то другой захочет перебить ее, то он сам поставит выше, все об этом узнают в режиме он-лайн. Не надо для этого создавать дополнительные структуры, с минимальными затратами можно создать конкурентную электронную площадку.
— Но у нас проникновение интернета на селе небольшое, смогут ли фермеры постоянно находится он-лайн через сотовые модемы или беспроводный интернет?
— Если бы программа была до конца 2012 года, то конечно проблемы с доступом в интернет остались бы нерешенными. Но так как мы планируем работу на следующее десятилетие, то мы либо это сделаем, либо погибнем в конкурентной борьбе.
— Вы имеете в виду сельское хозяйство Казахстана?
— Да, как мы можем быть в стороне от современных технологий?
— Наши фермеры достаточно консервативны, никому не доверяют, говорят, что их постоянно обманывают. Здесь встает вопрос о доверии. Когда вы встречались с фермерами, говорили ли они, что готовы переключиться на сою, кукурузу?
— Когда имеешь всю информацию, где и что, как происходит, что еще остается делать, как не работать и не зарабатывать. Для меня это понятно. Кроме того, мне приходилось участвовать в тектонических изменениях в сельском хозяйстве и тогда многие говорили, что нет, это не получится. Упорство, терпение, труд дают свои плоды и когда видишь, что это работает, то чувствуешь определенное удовлетворение. Казахстан сделал много из того, что считается одним из лучших в мире. К примеру, наша система зерновых расписок. Никто не верил, что это будет, было очень много противников этого, но сегодня это работает.
— На какую сумму примерно планируется количество инвестиций?
— Стоимость всей программы до 2020 года по предварительным данным составляет около 1,5 миллиардов долларов.
— Это частные инвестиции в основном?
— Стоимость программ, это столько денег нужно в них вложить. Часть этих денег должно вложить государство, допустим на какую-то инфраструктуру — оросительные системы, субсидирование процентной ставки, научные исследования, систему передачи знаний. Но львиную долю, более 70% составят частные инвестиции.
— То есть у вас не предполагается фондирование через IPO?
— Это один из следующих, очередных этапов, потому что как минимум надо три года положительного баланса и так далее.
— В Лондоне или KASE?
— Об этом трудно сейчас говорить. По крайней вектор мы знаем, что мы к нему должны прийти. А чтобы к этому прийти нужно сделать очень многое здесь, на земле, пользуясь традиционными способами привлечения денег.
— Получается, вы собираетесь также обращаться к институтам развития за поддержкой?
— Конечно, ведь программа предусматривает разные проекты. У каждого проекта может быть свой источник финансирования, и одно другому не мешает. В этом мы видим как бы свою силу. Мы не говорим, что нам сначала нужно собрать 1,5 млрд. долларов, а потом мы будем банковать и решать, что делать. Мы говорим, вот, пожалуйста, сегодня есть этот проект комбикормового завода, россияне говорят «хорошо, мы сами его построим за 60 миллионов». Тогда мы говорим «нормально», нам главное, чтобы был этот проект. Если кто-то хочет построить частный элеватор, то, пожалуйста, ради Бога, поставь. Кто-то хочет сделать частную МТС, пожалуйста, сделай. Главное чтобы это было.
— Это означает, что вы не будете владеть МТС?
— Конечно, это необязательно, но если на это бизнес не пойдет, то мы будем владеть, так как мы хотим создать 50 МТС на территории всех четырех областей. Нагрузка на один МТС составляет примерно 7-8 тысяч гектар, из них сои может быть 2,5-3 тысяч гектар. 50 МТС как раз рассчитаны на половину этой нагрузки. Конечно, мы предполагаем, что компании будут использовать свою технику и это нормально. Основу МТС будут составлять трактора и комбайны.
— Вы говорили еще о производстве биоэтанола. Мы знаем о провале проекта «Биохима».
— Пока мы не выйдем на пороговый уровень производства кукурузы в 1 млн. тонн говорить биоэтаноле преждевременно. Расчетно, к этому уровню вдобавок мы должны иметь 500 тысяч тонн, чтобы начать обсуждать тему биоэтанола. Хотя до биоэтанола нам нужно крахмал, патоку, глюкозу, фруктозу, сиропы разработать как направления.
— Говоря о распространении знаний, планируете ли вы оказывать мобильные консультации фермерам с выездом в поле?
— Это абсолютно правильный подход. Должна быть не только учеба, передача объема каких-то знаний фермерам. Агроучеба должна переходить в консалтинг, конкретно, должны набираться фермеры, у которых есть конкретные площади и которые ставят себе цель. Например, они сегодня получают две тонны сои с гектара, а завтра хотят получать четыре тонны. Как им перейти от текущей ситуации к желаемой? Этому должны ученые не просто обучать, но и осуществлять такой консалтинг.
— Для этого будут создаваться специальные компании?
— Это будет как отдельный проект, типа агрошколы, в котором будет осуществляться передача знаний совместно с их консалтингом. Конкретно есть перечень предприятий этого региона, который хотят увеличить свои производственные показатели — качество, урожайность, плодородие почвы. Под это фермер может прийти и рассказать о своих проблемах, чтобы учебные программы и консалтинг строились под него. Более того, мы хотим под это привлекать наших аграрных ученых, которые не просто с полок сдувают пыль и сдают свои диссертации, а тех, кто конкретно ведут этого крестьянина по этапам к желаемым целям. Каждый крестьянин не может содержать агронома у себя на 20 гектарах, но один агроном, находясь в таком учебном центре, на районном уровне или на 100 крестьянских хозяйств может оказывать такой консалтинг. Конечно, крестьянин должен будет заплатить за эти консультации хотя бы условно 1000 тенге, так как пока он эту копейку из кармана не заплатил, его отношение к передаче знаний не изменится, и он будет за консалтинг спрашивать по полной программе. В этом плане агроном-консультации являются очень прибыльным делом во всем мире, рекомендациям и консультациям агрономов следуют и благодаря этому получают гарантированный урожай, окупая, таким образом, все затраты. Наш подход будет заключаться в стыке учебы и консалтинга.
Беседовал Данияр Сериков,
Газета «КазахЗерно.kz»
с автором можно связаться по адресу:
[email protected]
