К такому выводу пришли эксперты, обсудив продовольственную безопасность Республики, пишет «КазахЗерно.kz».
Говорят цифры
Для начала приведем данные социсследования: на сколько рост цен повлиял на качество жизни казахстанцев. В опросе участвовали люди достаточно состоятельные, причем, только в областных центрах. А если бы исследования спустились до районов и городов, данные были бы еще жестче.
По словам главы консалтингового агентства JD.Expert Юлии Дмитриевой, респонденты были разделены на три категории: с низким уровнем дохода, нестабильным и стабильным высоким уровнем дохода, коих оказалось всего четыре процента.
И вот что получилось: 99% респондентов сказали об увеличении стоимости стандартной покупки продуктов в месяц относительно 2-3 лет назад. Причём 40% сказали, что она выросла в 2 раза и более.
Во всех категориях продуктов люди говорят о снижении объёма закупа. Наиболее сильно пострадали продукты сладкой категории (торты, напитки, сладкая молочка, печенье и т.д.) – до 70% респондентов говорят о частичном или полном отказе от них.
Причем, в целом об ухудшении качества и вкуса говорит 41% респондентов, при этом из людей с низким уровнем дохода – 53%. О сохранении качества говорят – 41% респондентов.
До 49% респондентов говорят о снижении покупок товаров в полезных категориях или замену более дорогого продукта на более доступный.
Как вывод, покупать стали меньше и худшего качества.
По словам Юлии Дмитриевой, наибольшее падение спроса при этом выпало на категорию «сладких товаров». А ведь сахар это не сколько про вкус, сколько про эмоциональное настроение, ведь он у нас ассоциируется с достатком, с праздником – взять те же шоколадки, тортики.
Как при этом оценивают роль государства рядовые граждане?
Поддерживать производителей – 67%. Участвовать в регулировании цен – 65%. Снижать таможенные пошлины на основные группы продуктов питания – 32%. Снизить или не вводить дополнительные налоги – 29%. При этом отмечается рост протестных настроений в связи с ростом цен на продукты питания.
Это исследование подтверждает статданные о том, что более 50% своих доходов казахстанцы тратят на еду. Это очень высокий показатель.
Что имеем не храним
Сауле Журынова, замдиректора департамента продовольственных рынков и переработки сельхозпродукции Минсельхоза говорит:
– Обеспеченность внутреннего рынка за счет отечественного производства у нас покрывается полностью. Конечно, по сахару мы импортозависимы. Что касается роста цен – он зависит не только от объемов производства, но и от сезонности, транспортировки, хранения, посредников, высокой торговой надбавки, цен на мировых рынках.
Что касается сахара, то баланс по нему положительный, все заявки удовлетворяются, работает четыре завода. Конечно, в будущем логистика повлияет на цены.
По импортозависимым товарам у нас есть пул инвестпроектов по пяти направлениям.
– Давайте будем честными, из четырех сахарных заводов сейчас работают два, другие два – это инвестиционные проекты, – вступает в спор агроэксперт Кирилл Павлов. – Вопросы по загрузке всех этих заводов и будущих мясоперерабатывающих, и молочных в том числе, большие. Какое сырье будет использоваться на них – импортное или местное?
– Мы видим проблему цен в хранении продукции, – отмечает Ержан Казанбаев, председатель комитета торговли министерства торговли и интеграции РК. – Нам нужны овощехранилища. Те же мелкие хозяйства стараются максимально распродать свою продукцию осенью, а в межсезонье с ней возникают проблемы. Почему мы постоянно говорим об оптово-розничных центрах? Мы хотим создать правильную цепочку, не хотим регулировать рынок, вмешиваться. Но, порой, мы вынуждены действовать в ручном режиме, ограничительными мерами, запретительными, квотами. Другого инструмента просто нет у нас. Поэтому мы говорим о правильности и прозрачности торговли, чтобы мы могли свою отечественную продукцию сохранять благодаря инфраструктуре, чтобы не завозить импортную, избежать долларовой инфляции. Если говорить отдельно о сахаре, то он у нас будет. Как и был всегда. Все эти годы мы завозили сахар из России. Так было удобно и по логистике, там и производство большое. Введенный Россией запрет на экспорт сахара, вынудил искать новые маршруты, сейчас это Бразилия, Мексика, Индия, Кения – сама доставка из этих стран долгая. В Минсельхозе сейчас работают над дозагрузкой сахарных заводов, чтобы уйти от импортозависимости.
По плану или на рыночных условиях?
– Я абсолютно не согласен с представителями Минсельхоза и Минторговли, – говорит Болатбек Нажиметдинулы, основатель группы компаний Dala: – Мы должны определиться: у нас плановая экономика или рыночная. Государство каждый год должно вести себя или активно или пассивно. А у нас оно всегда активно вмешивается и начинает тормозить ту или иную продукцию, для того чтобы стабилизировать цену. И в этот момент государство с помощью различных комитетов начинает как бы думать о населении. Интересы бизнеса благодаря этому отодвигаются даже не на второй, а на третий или четвертый план. Мы начинаем убивать курицу, несущую золотые яйца. И в этот момент Минторговли начинает открывать дороги иранским, узбекским и другим производителям. Протекция отечественному производителю нулевая по защите внутреннего рынка.
Краткосрочными мерами мы стабилизируем цены, но таким образом мы откладываем проблему на 5-6 месяцев, когда совершается очередной скачок цен. Как следствие производитель просто лимитирует свое производство, ожидая очередное регулирование. Производитель не будет увеличивать в таких условиях производство.
Говорят, нужно создавать околопроизводственную инфраструктуру, я создал ее. Чтобы не было сброса в период низких цен. Но чтобы хранить продукцию, нужны деньги. Нужно на чем-то зарабатывать. А как, если государство говорит, с одной стороны, давайте построим хранилища, а с другой – в межсезонье отдавать ее даром. Когда зарабатывать?
Взять Туркестанскую область, где большой объем тепличных хозяйств. Как они могут конкурировать с туркменами, у которых бесплатный газ, электричество, вода? Там эти хозяйства государство опекает. Такая же ситуация и в Узбекистане, где доступ к коммунальным услугам ниже, чем у нас. Вся господдержка теми же длинными деньгами у нас обнуляется за счет того, что от госслужащих не происходит защиты внутреннего рынка, протекционизма.
Когда в конце 2017 года я сказал, что килограмм картофеля будет стоить 300 тенге, все говорили – это фантастика. Ведь у производителя он стоил 30 тенге. Сегодня картофель в цене доходит до 600-700 тенге за кг. Нету стратегического мышления, все думают сегодняшним днем. В Минсельхозе временщики.
– Конечно, можно быть приверженцем рыночной экономики, но тут возникает очень большой вопрос – повышения доходов населения, – отмечает Ержан Казанбаев. – Отсюда и вынужденное вмешательство в ценообразование.
А что будет с хлебом?
Посевная площадь зерновых и зернобобовых культур Республики составляет порядка 15 миллионов га. Из них на 12,5 миллионах расположилась пшеница. Сев яровых, по данным Минсельхоза, прошел удачно. На сегодняшний день состояние озимых культур и июнь нас тоже радует – в сравнении с прошлым годом. В основных зерносеющих регионах осадки выпадают. Так что, если говорить о предпосылках – они неплохие.
Если в прошлом году зерновых было получено порядка 15 миллионов тонн, то в текущем году Минсельхоз рассчитывает на 18 миллионов тонн. Этот урожай обеспечит и внутреннее потребление, и экспорт.
Продкорпорация в свою очередь констатирует: в Республике есть неприкосновенный запас в объеме 500 тысяч тонн, неснижаемый запас – 250 тысяч тонн. Что касается осеннего периода, каких цен ждать – все зависит от погодных условий.
На сегодняшний день Продкорпорация профинансировала свыше 300 товаропроизводителей на 80 миллиардов тенге. Ожидает получить зерна в объеме 1 миллиона 100 тысяч тонн. Что касается государственных резервов, на сегодняшний день в Продкорпорации имеется около 600 тысяч тонн зерна. В том числе пшеницы третьего класса – 500 тысяч тонн.
– Цифру в 18 миллионов тонн можно подвергнуть сомнению, – рассуждает Кирилл Павлов. – Ведь у нас есть более достоверный источник информации – это USDA, департамент сельского хозяйства США, который делает обзор мирового рынка. В прошлом году, по их данным, Казахстан собрал порядка 11,8 млн тонн зерна. В этом году собираемся собрать около 13 млн. тонн.
Ну, давайте отталкиваться от данных Минсельхоза. Внутреннее потребление – 6,2 млн тонн. Получается, что мы минимум 12 миллионов тонн можем поставить на экспорт. Цифра сомнительная. При том что у нас не меняется площадь посевов, урожайность растет. В лучшем случае на экспорт мы поставим, как всегда, 3-3,5 миллиона тонн за минусом рефакции и приписок.
Отсюда есть риск – мы продадим больше, чем есть, за рубеж, а сами останемся без хлеба. Но в Минсельхозе уверяют, среднегодовой экспорт составляет 6,5 миллионов тонн.
Меньше сахара, выше доходы
– С одной стороны, можно только порадоваться тому, что люди стали меньше есть сахара, – говорит экономист Меруерт Махмутова. – Но по поводу продовольственной безопасности отмечу: производство сельскохозяйственной продукции в 1990 году составляла 34% ВВП. Сейчас оно ежегодно дает что-то в пределах 5%. Оцените масштаб. При этом у нас продукции сельского хозяйства больше 40% дают частные домохозяйства. Продукция животноводства на 66% производится в частных домохозяйствах, растениеводства – около 25%. То есть у нас преобладает мелкотоварное производство, частник.
Почему у нас импортируется мясо? За эти годы мы пришли к тому, что на селе, если человек даже хочет заниматься сельским хозяйством, у него нет доступа к земле. Проблема в том, что у нас все госпрограммы, все министерства принимают каждый свой кусочек. Видеть цельную картину у правительства получается плохо. Отсюда и проблемы с продовольственной безопасностью. Как можно надеяться на импорт сахара из России в обеспечении продбезопасности? Хочу еще раз ткнуть в Евразийский экономический союз, который фактически превратил нас в зависимость от России. То есть импорт из России год от года рос, и в прошлом году импорт продовольствия из России превысил 50%.
И получается, что сейчас Россия в условиях санкций закрывает экспорт. В том числе для своих партнеров для ЕАЭС. И тут наши чиновники спохватились. Ах, оказывается, нас Россия лишила сахара.
Другие проблемы: даже если мелкотоварное производство у нас есть – у нас для такого фермера нет доступа к торговым сетям. Госпрограммы дело хорошее, но взять то же субсидирование процентной ставки – по сути дела это формирование маржи банка.
А что касается того, что мы не можем быстро поднять доходы населения, то здесь есть быстрый способ. Недавно я комментировала отчет Счетного комитета по исполнению республиканского бюджета по исполнению за 2021 год. Так вот у нас правительство намеренно ежегодно прогнозирует в бюджете низкую инфляцию. Например, в прошлом году Токаев сказал в Послании, что у нас инфляция будет 4-6%. Кто вложил ему это в уста? Потому что у нас 4-6% инфляции никогда не было. По факту же у нас уже инфляция 8,4%, но при этом индексируются пенсии, пособия, зарплаты бюджетников на эти самые заложенные 6%. И получается, что, когда финансовый год закончился, увидели реальные масштабы инфляции, никто, конечно, не компенсирует низкую индексацию.
У людей доходы падают, потому что неправильно прогнозируется инфляция и доходы населения не растут соответственно уровню инфляции.
Проблема продовольственной безопасности и выживание граждан в условиях того, что происходит в Казахстане – это вопрос макроэкономической политики. Когда каждое министерство должно понимать, как их программы стыкуются с программами других министерств.
Я сотрудничаю с ФАО и вижу, что принимаются нашими министерствами документы изначально не реализуемые. Вот в начале года приняли План обеспечения продбезопасности Казахстана на 2022-2024 годы – очередной такой нереализуемый документ. Потому что, сидя в кабинетах, никто реального положения дел на селе не видит.
Насколько реально повысить доходы населения? Ведь оно уже тратит больше, а зарабатывать больше не стало?
– Инфляцию мы видим уже выше прогнозируемого в республиканском бюджете, – продолжает Меруерт Махмутова. – Поэтому можно республиканский бюджет пересмотреть и индексировать доходы населения к текущему уровню инфляции. Можно сделать это в течение одного месяца.
А пока, судя по всему, рецепт такой: чтобы не разгонять инфляцию, населению надо меньше тратить.
Логистика всему виной?
Насколько серьезно сегодня сказывается на ценообразовании разрыв логистических цепочек?
– Логистические цепочки нестабильны, – говорит Болатбек Нажиметдинулы. У нас высвободился транспорт с российской и белорусской стороны – 50-70 тысяч тягачей, которые ездили в Европу. Они начинают работать на нашем внутреннем рынке.
Вроде бы хорошо: выше конкуренция, ниже цены?
– Нет, – отвечает Болатбек Нажиметдинулы. – Давление в сторону казахстанских перевозчиков тоже началось. Пошли потоки в сторону Грузии, Турции, Китая. Появились очереди, увеличилась нагрузка на инфраструктуру, создались пробки. Машины простаивают дольше обычного. Соответственно растут расходы и цены на товары народного потребления.
Сейчас очень большой объем грузов пошел из Китая в Россию. И мы видим, какое давление оказывается на инфраструктуру. Та же Грузия на сто процентов подняла плату за проезд через свою территорию – с 60 до 120 долларов. Так же поступает Азербайджан и Турция, потому что видят увеличение грузопотока.
Мы работаем над тем, чтобы восстановить маршрут через Иран и Туркменистан для торговли со странами Персидского залива. Каспий уже не справляется как с нашей, так и с сопредельной стороной.
По идее, если наше правительство хорошо будет работать, нам все дороги откроются в Средней и Центральной Азии, благодаря географическому положению. Мы могли бы открывать другие направления. Но в этой части мы постоянно опаздываем. Прогноз: в полтора-два раза вырастут расходы на перевозки. Все из-за недальновидности, нерасторопности, несогласованности действий министерств, которые могли бы заработать на открывшемся логистическом потенциале.
Когда нефтедоллары не помогают
– В целом мы понимаем, какой итог нашей многолетней работы мы получили, – говорит Ербол Есенеев, директор департамента АПК и пищевой промышленности Национальной Палаты предпринимателей РК «Атамекен». – К сожалению, негативный. Мы серьезно импортозависимы. Мы побили новый рекорд импорта продовольствия – больше 4,9 миллиарда долларов. При этом экспортировали на миллиард меньше. Разрыв всех транспортных цепочек показал нашу уязвимость. Мы надеялись на нефтедоллары и на то, что нам кто- что-то привезет. Ситуация по сахару наглядный пример. Тот же бразильский сахар, от которого зависим, мы завозим с расстояния в 15 тысяч километров. Естественно, любой сбой на таком расстоянии приводит к банальному дефициту. Выход очень простой – нужно производить больше, чтобы кормить не только себя, но и других, своих соседей. Сначала надо уйти от импортозависимости, прийти к насыщению своего рынка и потом перейти к экспорту.
Нам не нужно рассчитывать на то, что купим где-то дешевле и привезем. Должна быть сделана ставка на стимулирование отечественного производителя и отечественного покупателя.
А что в текущем моменте?
– Сахара у нас не будет, – говорит Есенеев. – Хотя бы, потому что мы в этом году засеяли минимальный за всю историю независимости Казахстана объем сахарной свеклы – это всего 12 тысяч тонн. Если даже взять среднюю сахаристость в 12,5% и урожайность в 35-40 тонн, то мы обеспечим собственное производство ею только на 5-6%.
Но если какие-то меры не предпринимать, то ситуация будет еще хуже.
Эксперты согласны: на определенном этапе импортозамещению имеет место быть. Но в перспективе, если брать производство того же риса, хлопка, сахарной свеклы из-за высокой влагозатратности на них и постоянного субсидирования – они Казахстану не нужны. А что касается продовольственной безопасности – можно взять в качестве примера Сингапур, не имеющего сельского хозяйства, но благодаря настроенным логистическим цепочкам чувствует себя вполне комфортно.
Так что же делать? Чего ждать от предстоящей осени? Эксперты констатируют: население в растерянности. Понятно, что цены вырастут. Но как отреагирует на это население – вопрос остался открытым.А на днях этим вопросом озадачились и депутаты, направившие свой запрос касательно цен на сахар в запросе на имя заместителя премьер-министра Романа Скляра. Волнуются, что рост цен может вызвать всплеск недовольства.
