С главой агрохолдинга Айдарбеком Ходжаназаровым собкор «КазахЗерно.kz». встретился на излете посевной кампании. Поговорить получилось прежде всего о делах текущих. Но заметим, что с недавнего времени Ходжаназарову дел прибавилось — он встал во главе регионального совета палаты «Атамекен».
— Айдарбек Асанович, сколько в этом году посеяла «Олжа Агро»?
— Когда мы пришли на эти земли, «Иволга» сеяла около 650 тысяч гектаров. Из них порядка 100 тысяч га отошли Розинову (бывшему владельцу «ИволгаХолдинг» — ред), это часть земель в Федоровском, Наурзумском и Аулиекольском районах.
На оставшихся нам землях мы провели полностью спутниковое цифровое картирование и выяснилось, что у нас нет порядка 32 тысяч гектаров.
— То есть?
— То есть, выяснилось, что раньше меряли шагами, клетками, а ландшафт меняется. Данные пятидесятилетней давности уже не соответствуют современности. Появляются лески, озера, лиманы, потом они исчезают. Они как бы есть эти 32 тысячи гектаров, но не находятся в пахотном обороте. По документации они есть, на них отписываются ГСМ, семена, зарплата и так далее… А это по большому счету два колхоза. Мы купили снимки американские с точностью до 5 сантиметров. Казахстанские — до полуметра погрешность.
Что поменялось? Мы стали четко представлять положение вещей.
— Во внутренних процессах многое поменялось?
— В двух словах не расскажешь. Изменения произошли и они несут, на самом деле, глобальный эффект. Нас отличает от других в первую очередь система управления. Мы подняли заработную плату. Со мной, может, прежнее руководство не согласится, но я замечу: спросите, кто возил свое зерно на элеваторы бывшего холдинга? Может, процентов десять крестьян и то — по знакомству. Во многом из-за финансовых проблем холдинга.
К тому же, мы во всем наряду с оцифровкой полей холдинга провели химический анализ почвы. Что это значит? Вот к примеру, в режиме онлайн можно увидеть в конкретном районе или поле содержание фосфора. И видим его нехватку. Также — по азоту, сере, микроэлементам — меде, магнии, цинку. Кислотности почвы.
— Насколько это затратно было?
— Это непрерывный процесс, мы тратимся на него регулярно. Включая внесение удобрений. Мы можем почве дать тот же фосфор и не дать бор — и будет совершенно другая ситуация с урожайностью. Это комплексный вопрос, проблема.
— Что вы имеете сегодня?
— Благодаря оцифровке полей мы презимлились где-то в районе 500-510 тысяч гектаров. С ними ситуация такая… Первый год мы запаровали 120 тысяч га, второй — 174, третий год — 150 тысяч га. Для чего мы это делаем? Предыдущий севооборот, до нашего прихода, в себя не включал масличные высокорентабельные культуры. Плюс ко всему на полях использовалась химия подходящая только для пшеничной культуры. Что это значит? Химия, используемая для пшеничной культуры, имеет остаточное действие для льна, подсолнечника, рапса. Соответственно, мы были ограничены в выборе сева тех или иных культур. Единственный способ снять остаточное действие — это пары. В этом году мы завершаем цикл масштабного парования, останется совсем немного. И в будущем у нас будет хороший севооборот исходя из не ограничивающих факторов.
Теперь смотрите. Исходя из вышеперечисленного у нас без паров осталось порядка 370 тысяч га в этом году. Из них в этом году 30 тысяч идут на посев озимых. 11 тысяч га идут на залужение, посев многолетних трав. 320-330 тысяч, получается, — яровой сев.
— По экономике било сильно?
— Страшно. Представьте, ежегодно мне надо было тратить, «закапывать» в землю почти три миллиарда тенге. Но альтернатива какая? Либо я продолжаю работать с пшеницей, причем, не ожидая прироста по урожайности. Без паров. С уплотнением земли, сорняками, без влаги. А уплотнение почвы — это озера и лиманы, и те 32 тысячи гектаров минус. Одно вытекает из другого. Но я уверен, что те выгоды, которые мне даст возможность посева масличных, прирост урожайности, отобьет вложения.
— А залужение вам зачем?
— В период становления в 90-годы пшеница стоила дорого и спрос на нее был колоссальный. И все кинулись в эту стерню, а животноводство пошло на спад. Пастбища просто перепахивались. Теперь мы эти поля превращаем обратно в пастбища либо в сенокосные угодия. К тому же смотрим, где почва беднее. А где можно получить урожай побольше.
— То есть вы намерены и животноводство развивать?
— У нас большая программа в этом направлении. Пока еще, правда, сырая. Вкратце, мы говорим о развитии ее в рамках мелких семейных ферм. Чтобы и самим получать прибыль и дать заработать сельчанам. В этом отношении мы заинтересованы в развитии села, в рабочих местах на селе.
— Можно сказать, что вы теперь будете склоняться больше к посеву кормовых культур?
— Что такое кормовая культура? Ячмень, овес, подсолнечник — но они рентабельные сами по себе. А вот кукуруза, сорго, суданка, многолетние травы. Лучшие земли, влажные мы отдаем под зерновые. К примеру Алтынсаринский район где выпадает 400 миллиметров осадков в год и Узункольский, где выпадает 600 мм. Есть разница? В Узункольском районе кукуруза расти не будет — солнца не хватит. Поэтому в Алтынсаринском районе должен быть больше животноводческий уклон. Диктовать условия должны не мы, а природа. Оттого, что в Алтынсаринском районе я буду бесконечно сеять пшеницу, я никогда не получу урожайность такую, как в Федоровском или Узункольском районах. В советское время же были тоже умные люди, которые знали — где должны быть посевные площади, а где — пастбища.
Миром управляет рынок, спрос, точнее. И человеческая нужда. Это мое убеждение. Можно говорить много о социальной ответственности бизнеса — но бизнес прежде всего. Там, где есть спрос, там не нужно искусственного вмешательства. В странах развитого капитализма нет проблем с развитием малого бизнеса, там об этом никто не задумывается: открывай магазины, продавай, развивай. У нас же нет спроса на бизнес на селе, потому что нет условий. И это закольцованная ситуация: нет спроса-нет условий для жизни-нет новшеств-народ убегает-нет народа-нет бизнеса-нет налогов-нет условий…
— Так умирают села. Может хотя бы провести им воду, газ…
— Мы об этом не говорим, но мы в селах поддерживаем существующие коммуникации, инфраструктуры — потому что бюджета нет, а мы вот они — рядом. Это нормально. Мы уделяем внимание селам, просто не кричим об этом. Лишь однажды я был против. В Узункольском районе мы присутствуем во всех сельских округах кроме одного. Но почему я должен вкладывать в тот сельский округ, где существуют и работают свои предприниматели и крестьянские хозяйства. Почему люди сами не могут помочь, тому округу, где зарабатывают? Да, у крестьянина есть возможность отказать. Да, у него не будет добрососедских отношений с властью, земляками. Да, на него обидятся. Но никто рук ему не выкрутит. Просто, когда год тяжелый, не совсем правильно крестьян тревожить. Но вот мы сегодня ремонтируем школу в Банновке, детский сад в Троебратном… Потому что там работают наши люди, учатся дети. И мы хотим, чтобы люди там жили, работали и даже наоборот — еще чтобы с городов приезжали в села.
— В этом году ваш холдинг занялся эксперементированием. Посеяли арахис, арбузы, озимые опять же. Продолжите?
— Озимые будем увеличивать, конечно же. В этом году еще один эксперимент — посеяли озимый рапс. Арбузы со своей грядки, маленькие, но без химии — продолжим. Соя в этом году получилась. Кукуруза удалась. Горох — нет, ячмень — нет. Будем сводить их посевы к минимуму. Что будет в итоге в закромах — то и будем сеять. Но на все повлияла засуха этого года.
— А что с масличными? Китай у нас закупает и масло и маслосемена. Вы как-то пользуетесь этим?
— Мы уже этим пользуемся. Маслом пока нет — потому что нужно свое сырье. Чтобы не клянчить его у других. Сегодня мы работаем прежде всего над технологией производства льна, потому что урожайность в 7-8 центнеров с га не устраивает. Нужно хотя бы 10, и больше. Это тяжелый результат. 20 центнеров по пшенице получить легче, чем 10 — по льну. Цена на масличные сегодня — 190-200 тысяч тенге. И будет расти.
— Ситуация этого агросезона вас устраивает?
— Я ожидал большего процентов на 30. Но вместо этих 30% урожая, мы получили 30% в цене.
— А какими семенами сеетесь?
— Мы высеваем около 40 сортов семян. Вот недавно была паника в интернете по поводу канадских семян. Мы даже не поняли о чем речь… Буря в стакане воды. Не знаю какая у них урожайность, но все зависит от технологии в первую очередь, климата. Единственное, под что мы подстраиваемся — под осенние и весенние осадки.
И мы оцениваем своих руководителей подразделений не по урожайности, а по соблюдению технологии. Агротехнология должна соблюдаться, другое дело, если подвели осадки или семена.
